Арктика — будущее человечества: огромные энергетические ресурсы и геополитическое значение

Митько А.В. кандидат технических наук

Президент Арктической общественной академии наук

доцент ВНИИМ имени Д.И. Менделеева

В статье рассматривается роль, которую может играть освоение нефтегазовых ресурсов Арктики в решении социально-экономических проблем Российского Севера и России в целом, а также дается экономическая оценка целесообразности освоения арктических нефтегазовых ресурсов в системе различных предпочтений и приоритетов

XXI век с точки зрения научно-технического прогресса может стать «Столетием Арктики». Различные регионы планеты также выступали в качестве претендентов на роль ведущих в нынешнем столетии. Например, много писалось и говорилось о том, что Азиатско-Тихоокеанский регион во многом будет определять развитие человечества в обозримом будущем. Предлагались и более «точечные» варианты. В последнее время на роль «драйвера» мировой экономики настойчиво выдвигались страны БРИКС. Однако с начала 2000-х годов постепенно набирает силу точка зрения, что именно Арктика будет определять вектор экономического и геополитического развития планеты на протяжении следующего столетия.

Ведущие экономики мира, потребители первичных энергоресурсов, сегодня расставляют новые приоритеты своей энергетической политики. Долгосрочные цели этих стратегий заключаются в снижении зависимости от внешних поставок и кардинальном повышении энергетической эффективности.

В перспективе, как отмечается в недавно обнародованном прогнозе развития энергетики мира и России до 2040 г., подготовленном Институтом энергетических исследований РАН и Аналитическим центром при правительстве РФ, на развитии мировых энергетических рынков может серьезно сказаться целый ряд фундаментальных факторов.

По прогнозам ООН, мировая экономика будет расти солидными темпами, увеличится и население Земли. В соответствии с этим ожидается и более высокий уровень мирового энергопотребления. В то же время определенный политический процесс вокруг Ирана может привести к его масштабному выходу на мировой нефтегазовый рынок. В сочетании с потенциалом роста добычи сланцевой нефти это формирует все больше ожиданий, связанных с избытком предложения и падением цен на нефть.

Впрочем, сценарий «сланцевого прорыва» в такой сфере, как нефтедобыча, оценивается в российском экспертном сообществе неоднозначно. За минувший год не наблюдается заметных позитивных изменений в этом секторе. Пока не видны и явные признаки альтернативного сценария — сланцевого провала.

На нефтяном рынке ожидаются серьезные трансформации, связанные, прежде всего, с таким игроком, как Иран и с более оптимистичным прогнозом добычи нефти в других странах, включая Россию. Ну и, конечно же, с той геополитической ситуацией, которая сложилась в последнее время в центре Европы». Нынешняя напряженность между ЕС и Россией, скорее всего, отразится и на их взаимоотношениях в энергетической сфере. В этом случае изменения приведут к существенным сдвигам в европейском энергобалансе, способном повлиять на изменение направлений поставок углеводородов. В то же время, исследования, проведенные российскими научными центрами, показывают, что даже в сценарии, наиболее оптимистичном с точки зрения расширения добычи, цены на нефть снижаются не более, чем на 9 долл. за баррель.Но при этом более дешевые поставщики выдавливают с рынка часть объемов, добываемых США и Россией.

Выход новых поставщиков газа может на 50-60 долл. ( за 1 тыс. куб. м) снизить цены на европейском и азиатском рынках, а также выдавить оттуда заметные объемы российского (70 млрд куб. м) и пока еще потенциального американского экспорта (45 млрд куб. м).

Падение нефти ниже 85 долл. за баррель невыгодно не только России, но и другим производителям, прежде всего США, которым также приходится сокращать собственную добычу, поскольку эти объемы были вытеснены с рынка другими производителями.

Анализ ключевых драйверов развития мировой энергетики позволил выявить еще один фактор, способный серьезно изменить конъюнктуру мировых рынков. Есть серьезные основания полагать, что в ближайшее десятилетие будет достигнут пик добычи угля в Китае и Индии. В этом случае двум наиболее динамично развивающимся экономикам потребуются значительные объемы дополнительных поставок энергоресурсов, в первую очередь природного газа и угля. Кроме того, предполагается постепенное повышение конкурентоспособности новых технологий, а также поддержание сложившихся трендов снижения энергоемкости ВВП стран мира, особенно со стороны стран-импортеров энергоресурсов.

Так, по подсчетам экспертов, если энергоемкость мировой экономики за период с 1971 по 2012 г. снизилась на 32%, то с 2014 г. по 2040 г. прогнозируется ее сокращение еще на 44%. Серьезные изменения будет претерпевать и межрегиональная торговля природным газом. Сохраняется тренд на превращение Северной Америки из импортера газа в экспортера, который сможет поставлять на глобальный рынок СПГ около 70 млрд куб. м. В целом прогноз потребления первичной энергии в мире показывает увеличение к 2040 г. на 46%, причем развитые страны в силу активного энергосбережения увеличат свое потребление лишь на 4,6%.

При этом спрос будет расти на все энергоносители: на нефть — на 19%, уголь — 36% (в основном в период до 2020 г.), газ — 64%, атомную энергию — 72%, возобновляемые источники энергии — 92%. Основной объем абсолютного прироста потребления придется на газ, что позволит сбалансировать структуру мирового энергопотребления и выравнять доли ископаемых видов топлива: нефть — 26%, газ — 24%, уголь — 26%. Таким образом, в перспективе нефть может утратить свое доминирование. А снижение добычи традиционной нефти будет обусловлено постепенной выработкой запасов крупнейших месторождений.

Для компенсации этой выработки уже к 2015 г. необходимо будет довести добычу на уже открытых, но не разрабатываемых месторождениях, до 295 млн т, а к 2020 г. потребуется вовлечь еще 200 млн т с месторождений, которые пока не открыты. Однако тутприсутствует один важный нюанс, связанный с важной  особенностью нефтяного рынка в том, что спрос на традиционную нефть в большинстве развитых стран уже достиг своего пика.

Но это не значит, что наступает дефицит. Это падение добычи с лихвой компенсируется нетрадиционными источниками. Падающие объемы традиционных нефтяных месторождений будет компенсироваться прежде всего растущей добычей газового конденсата. К 2040 г. он предположительно составит почти 20% от всего суммарного объема мирового предложения нефти.

Такой рост будет стимулироваться масштабным развитием газодобычи по всему миру, во всех регионах без исключения, причем важно отметить, что в ключевом нефтедобывающем регионе — на Ближнем Востоке — газовый конденсат обеспечит более 70% от прироста добычи.

В России добыча нефти также достигла своего пика и постепенно начинает снижаться. Это связано в первую очередь с выработкой уже действующих месторождений в ключевых нефтедобывающих регионах страны, прежде всего в Западной Сибири.

При этом основные добывающие мощности отрасли будут по-прежнему сконцентрированы в Тюменской области, на долю которой к 2040 г. придется более половины всей добываемой нефти и газового конденсата (по сравнению с 61% в 2010 г.). Частично компенсируют падение добычи ввод в эксплуатацию месторождений Восточной Сибири и Дальнего Востока. Однако для того, чтобы осуществить эти проекты, потребуются масштабные инвестиции в геологоразведку и освоение новых технологий.

Значительный прирост добычи может быть обеспечен за счет еще одной технологической инновации — начала добычи в России сланцевой нефти на Баженовской свите, запасы которой оцениваются в 500 млн т. Сегодня здесь уже введены существенные налоговые преференции, в частности, льготы по НДПИ при эксплуатации тех месторождений, где выработка составляет менее 3%. Однако, учитывая сложную нетрадиционную структуру залежей, большая часть месторождений еще остается нерентабельной.

Ожидается, что при расширении налоговых льгот для месторождений Баженовской свиты добыча сланцевой нефти в России может превысить 20 млн т к 2025 г. Сегодня объективно созревший переход отечественного нефтегазового комплекса на инновационные рельсы должен быть поддержан не только государством, но и бизнесом.

Нефтяники давно уже осознали, что заканчивается эпоха месторождений-гигантов. Запасы легкой нефти, находящиеся в удобных природных резервуарах, стремительно истощаются. И если раньше мы предлагали инновационные технологии нефтедобывающим компаниям и они от них отказывались, то сейчас руководство таких компаний начинает понимать, что эту политику нужно менять. Они готовы внедрять инновационные технологии.

В отличие от рынка нефти, пик спроса на газ даже для крупнейших мировых экономик в обозримом будущем пока еще плохо различим. Это дает все основания называть нынешний век «веком газа». Пика спроса на этот вид сырья достигло относительно небольшое количество стран. В основном это старые члены ЕС, такие как Австрия, Бельгия, Франция, Германия, Италия, Великобритания, Нидерланды, и ряд стран СНГ: Украина, Белоруссия, Армения, Грузия.

Внедряемые меры энергосбережения также ускоряют этот процесс в США и Канаде. Ожидается, что в странах АТР к середине века спрос на газ снизят Южная Корея и Япония. Но здесь в значительной степени динамика спроса будет зависеть от дальнейшей судьбы атомной энергетики. Весь остальной мир будет только наращивать потребление газа. Основной прирост обеспечат развивающиеся страны Азии. Ориентировочно их доля в мировом газопотреблении вырастет с нынешних 7% до 25% к 2040 г.

При этом Китай, с его шестикратным ростом спроса, имеет все шансы превратиться в главный драйвер мирового газового рынка, обеспечивая к 2040 году 14% мирового спроса и занимая второе место после США по емкости газового рынка.

Согласно прогнозам, Индия и Бразилия также смогут увеличить свое газопотребление в 4 раза, Африка — в 3 раза, Ближний Восток — в 2 раза. Но пока что реализации подобных сценариев мешают не только отложенные системные проблемы современной мировой энергетики, но и возросшие политические риски. Они обусловили определенную неустойчивость мирового рынка и, как следствие, сдерживают долгосрочные инвестиции в нефтегазовые проекты. В целом их развитие характеризуется разнонаправленными тенденциями и противоречивостью рыночных процессов.

Прогноз роста спроса на энергоносители к 2040 году в % (по данным ИНЭИ РАН) составляет: возобновляемые источники – 92%, атомная энергия – 72%, газ – 64%, уголь – 36%, нефть – 19%.

Аргументы сторонников концепции «арктического века» сводятся к тому, что в Арктике сосредоточены огромные энергетические ресурсы, за которыми, как считают многие эксперты, будущее всего человечества. По некоторым оценкам, в Арктике сосредоточено 90 млрд баррелей нефти, 47,3 трлн куб. м газа, 44 млрд баррелей газового конденсата. По зарубежным оценкам, это составляет около 25% от неразведанных запасов углеводородов в мире.

Более 60% нефтегазовых ресурсов всей Арктики приходится на территории, которыми уже владеет или на которые, согласно нормам международного права, претендует Россия. В абсолютном выражении это эквивалентно 375 млрд баррелей нефти. Для сравнения: запасы Саудовской Аравия составляют 261 млрд баррелей нефти.

Пока разведана лишь небольшая часть арктических запасов, поэтому необходимо своевременно вкладывать средства в разведку новых месторождений. В 2012 г. и начале 2013 г. произошло немало событий, связанных с обсуждением, подготовкой и принятием Россией значительного числа решений по изучению и освоению нефтегазовых ресурсов в Арктической зоне – прежде всего, на шельфе арктических морей (Баренцева, Печорского, Карского, а также Лаптевых, Восточно-Сибирского и Охотского).

При этом у человека, не знакомого с нюансами энергообеспечения современной экономики и наличия ресурсов углеводородного сырья в других регионах России (Западная Сибирь, республики Татарстан и Коми, акватория Каспийского моря, Восточная Сибирь и шельф о. Сахалин), может сложиться впечатление, что будущее добычи углеводородов связано только с шельфом Арктики, а другие альтернативы несущественны.Так ли это?

Какую роль играют и могут играть ресурсы углеводородного сырья Арктики в энергетике России? Сформулируем свое понимание проблемы, исходя из анализа издержек и выгод. Особенность подхода с экономической точки зрения – аргументация не только с помощью количественных показателей, но и оценка (с учетом неполноты и неоднозначности имеющихся данных) различных направлений освоения нефтегазовых ресурсов Арктики. Немаловажен и учет происходящих в мировой энергетике глобальных процессов и тенденций.

Место нефтегазовых ресурсов в процессах энергообеспечения России и мира

Рис. 1 — Проект освоения нефти и газа и развития инфраструктуры в Российской Арктике

При рассмотрении целесообразности и возможности освоения нефтегазовых ресурсов мира, аргументы черпают, как правило, из двух основных источников.

По оценке Геологической службы США, в Арктике сосредоточено примерно 30% всех неоткрытых мировых ресурсов природного газа и 13% – нефти, которые находятся, главным образом, в море, на глубине не менее 500 м. Неоткрытые ресурсы газа в основном сконцентрированы в России, их втрое больше, чем нефти. При этом 93% нефти и газа Арктики содержится в 10 крупных месторождениях, причем 63% ресурсов сосредоточено в Евразии (88% арктического газа и 35% – нефти). Остальные находятся в Северной Америке).

В Арктике открыто 61 крупное месторождение нефти и газа, из них 43 (в том числе два нефтяных) – в российском секторе, 6 – на Аляске, 11 – на севере Канады и только одно принадлежит Норвегии. Заметим, что нефтяные ресурсы Арктики, которые представляют наибольший интерес для многих стран, вероятно, недостаточны для кардинального изменения географии добычи нефти в мире.

По прогнозу Международного энергетического агентства, который дает представление об относительной величине издержек на добычу арктических нефтегазовых ресурсов, эти издержки находятся между затратами на добычу углеводородов на глубоководном шельфе, с одной стороны, и нетрадиционной (битуминозной сланцевой) на суше – с другой. В качественном отношении указанные оценки довольно точно отражают сравнительный уровень издержек.

Оценить востребованность нефтегазовых ресурсов Арктики мировой экономикой можно на основе сопоставления растущего спроса и меняющегося предложения нефтегазовых ресурсов. Отметим, что в мире с 1991 г. наблюдается устойчивое увеличение (не менее чем в 1,6 раза) обеспеченности добычи углеводородов запасами. Рост запасов происходит и в активно функционирующих районах добычи, и в старых (зрелых), благодаря появлению новых технологий извлечения углеводородов и изменению институциональных условий функционирования и развития нефтегазового сектора. Доля Америки (Северной и Южной) в мировых доказанных запасах нефти с 1991 г. увеличилась в 1,5 раза, с 19,1% до 32,9% в 2012 г.

Основной вывод – имеющийся и возникающий в обозримой перспективе спрос в достаточно полной мере удовлетворяется за счет как традиционных, так и новых источников углеводородов, составляющих устойчивую конкуренцию сырью из арктических регионов. «Левее» ресурсов Арктики на кривой предложения находятся также ресурсы шельфа и акваторий более южных морей и океанов (например, бразильская компания «Петробраз» активно осваивает месторождения углеводородов в акватории Атлантического океана, в подсолевых отложениях на глубине свыше 7 км. В целом шельф и акватория Мирового океана уже обеспечивают свыше 30% добычи углеводородов, и этот показатель имеет устойчивую тенденцию к росту.

Потенциал ресурсов углеводородного сырья Арктики на энергетической карте мира весьма и весьма значителен. Но ускоренное освоение ресурсов Арктики не является критически острым с точки зрения обеспечения мировых потребностей в энергоресурсах в обозримой перспективе (до 2030 г.): в мире успешно осваиваются другие источники углеводородов, в других районах и в других условиях.

Интерес к Арктике и ее нефтегазовым ресурсам проявляют не только страны, имеющие к ней непосредственный выход, но и далеко от нее расположенные. Например, Китай не только активизирует научные исследования по проблемам Арктики, но и финансирует строительство собственного флота судов ледового класса – исследовательских, ледокольных и ориентированных на плавание в высоких широтах.

Исключая геополитические аспекты, постараемся понять и объяснить экономические причины усиления внимания к Арктике. За последние 15–20 лет большинство стран Арктического региона приняли различные политические документы, определяющие и декларирующие цели присутствия в Арктике. Например, в арктической политике США они следующие:

•       защита окружающей среды и животного мира Арктики;
•       обеспечение экологически устойчивого управления природными ресурсами и экономическим развитием в регионе;
•       соответствие реалиям периода после холодной войны с точки зрения национальной безопасности и нужд обороны;
•       укрепление институтов, обеспечивающих кооперацию между восемью арктическими государствами;
•       вовлечение коренных народов Арктики в процесс принятия решений, которые напрямую их затрагивают;
•       развитие научного мониторинга и исследований на местном, региональном и глобальном уровнях рассмотрения проблем экологии

 Как можно увидеть, вопросы освоения нефтегазовых ресурсов, энергетической безопасности и т.д. в данном документе напрямую не рассматриваются. Происходит определенное изменение отношения к ресурсам углеводородов в Арктике. Администрацией Буша-младшего и в начальный период президентского срока Обамы на национальном уровне уделялось значительное внимание вопросам освоения нефтегазовых ресурсов Северного склона Аляски и территории Арктического Национального заказника (ANWR). Это рассматривалось как важнейшее направление, позволяющее ослабить зависимость от экспорта нефти. 

Сейчас освоение нефтегазовых территорий данного района является приоритетом экономической политики только на региональном уровне (штат Аляска). На национальном уровне интерес к нефтегазовым ресурсам как Аляски в целом, так и ANWR, резко снизился из-за бурного развития добычи сланцевой нефти, что отодвинуло на неопределенный срок не только освоение ресурсов ANWR, но и проведение на шельфе США активных работ по поиску, разведке и последующей добыче углеводородов.

В настоящее время в США 87% федеральной акватории шельфа исключено из освоения. Но большинство жителей штата Аляска поддерживают развитие добычи нефти в ANWR, так как считают, что будущее экономики штата напрямую зависит от состояния дел в нефтяной отрасли. Они верят в то, что это будет безопасно и никак не отразится на значительной части залежных и нетронутых территорий штата.

Выступающих «против» явное меньшинство. Это представители коренных народов и участники «зеленых» движений.Приведенный пример показывает стремление использовать новые виды и источники углеводородного сырья непосредственно на территории США ниже 48 градусов северной широты, с акцентом на экологически безопасном освоении Арктики и обеспечении национальной безопасности.

Северная стратегия Канады («Наш Север», «Наше наследие», «Наше будущее – 2009») декларирует приверженность историческим и общенациональным ценностям: Север находится «в самом сердце канадской идентичности»; это часть «нашего наследия, нашего будущего и нашей идентичности как страны»; «будущее Канады неразрывно связано с будущим Севера»; сохранение канадского арктического суверенитета является приоритетом номер один арктической международной политики.

Опыт Канады демонстрирует взвешенный и поступательный подход к реализации проектов освоения нефтегазовых ресурсов Арктики. Наибольшую известность получил проект строительства газопровода в долине реки Маккензи. Предложение построить такой газопровод, который соединит шельфовые месторождения в море Бофорта и пройдет по северо-западным территориям Канады в направлении северной Альберты, датируется началом 70-х годов прошлого столетия. Однако в конце 1970-х на осуществление проекта суд наложил мораторий, продлившийся до 2004 г. Причина – неурегулированность прав собственности на землю с сообществами коренных народов.

Только в марте 2011 г. проект получил поддержку Национального энергетического совета. Но, хотя решение о строительстве трубопровода не было принято, нефтегазовые компании вели активную разведку запасов и прирастили их до уровня почти в 2 трлн м3. Опыт Канады, так же как и США, демонстрирует тесную связь активности в освоении нефтегазовых ресурсов Арктики с состоянием дел в нефтегазовом секторе в более южных районах. Зачем спешить с рискованными арктическими проектами, когда есть другие направления обеспечения потребности в нефтегазовом сырье? Еще одна общая особенность – доминанта экологической и социально-ориентированной направленности развития Арктики.

Интересен 20-летний опыт Норвегии в освоении нефтегазовых ресурсов Арктики. Для решения возникающих в экстремальных арктических условиях проблем в стране проводились специализированные научно-технологические работы. Норвегия имеет почти 40-летнюю историю освоения шельфа в более южных широтах, и выход в Арктику связан с сокращением добычи углеводородов в акватории Северного моря, а также с естественной динамикой развития нефтегазового сектора, накопившего значительный опыт.

При этом не сбрасывается со счетов и район традиционной добычи – Северное море: предпринимаются серьезные усилия по повышению степени извлечения запасов нефти и газа.Норвегия стремится не столько к увеличению (или сдерживанию темпов снижения) добычи углеводородов, сколько к определенному высокому уровню социальной ценности извлекаемого сырья. Наилучший путь достижения этого – параллельное и последовательное движение в трех направлениях:

•       увеличение нефтеотдачи на разрабатываемых месторождениях и новые коммерчески значимые открытия;
•       продолжение разработки ранее начатых проектов в традиционных и новых районах;
•       открытие района Ян Майен и части ранее спорной с Россией территории на юге Баренцева моря, что может заложить основу для новой экономической активности в Северной Норвегии.

Под социальной ценностью понимается совокупность всех эффектов для общества от освоения нефтегазовых ресурсов – начиная с налоговых поступлений и заканчивая ростом квалификации рабочей силы и повышением научно-технического уровня промышленности. Для решения последней задачи в Норвегии значительное внимание уделялось и уделяется росту «норвежского контента» в товарах и услугах, потребляемых нефтегазовым сектором.

При этом складывается парадоксальная ситуация – добыча нефти и газа не растет, а социальная ценность имеет тенденцию к увеличению. «Норвежский контент» в 1970-е годы находился в интервале от 40% до 50%. С 1980 г. норвежские подрядчики устойчиво обеспечивают почти 60% поставок на шельф Северного моря, причем добиваются этого результата в острейшей международной конкуренции. «Нефтегазовые ресурсы Норвежского шельфа заложили основу высокотехнологичной и конкурентоспособной в мире нефтегазовой промышленности.

Сегодня отрасли-смежники поставляют передовые технологии, продукты и услуги как для Норвежского шельфа, так и на мировой рынок. Они активно присутствуют во всех сегментах – начиная с поисков и разведки, освоения новых месторождений – до разработки и эксплуатации, обслуживания, модернизации и ликвидации старых промыслов. Некоторые компании концентрируют свои усилия на одном из звеньев, в то время как другие присутствуют в нескольких звеньях цепочки.

Норвежская сервисная и обеспечивающая промышленность увеличила свой оборот с 2007 г. по 2009 г. на 25%, со 195 млрд норв. крон (30–35 млрд долл.) до 248 млрд норв. крон (40–45 млрд долл.). Нефтегазовая промышленность также обеспечивает прочную основу для инноваций и технологического развития в других отраслях норвежской экономики».

Научно-технические вопросы, возникающие при освоении нефтегазовых ресурсов Арктики, входят в число первоочередных для Норвегии. Министр нефти и энергетики Ола Бортен Мое, выступая в Брукингском институте (США) в ноябре 2012 г., так определил приоритеты: «Первое – арктические государства должны стремиться к увеличению нефтеотдачи.

Норвегия имела только 20%-ю нефтеотдачу в 70-е годы, в то время как сейчас данный показатель – 40–50%. Второе – рост нефтеотдачи может происходить за счет как инноваций, так и открытия новых уникальных месторождений. При этом инновации имеют первостепенное значение в нефтяной промышленности, так как они рождаются практически ежедневно…». Эти соображения имеют под собой весомую практическую основу и реальный опыт – в частности, освоения месторождения «Снегурочка» в Норвежском секторе Баренцева моря в 1990–2000-е годы.

Наибольшими ожиданиями от скорейшего освоения нефтегазовых ресурсов на шельфе своей территории живет Гренландия.Первостепенное значение здесь придается не энергетической безопасности и формированию современной инновационной экономики, а ликвидации унизительной финансовой зависимости от трансфертов из Дании и Евросоюза. В исследовании Геологической службы США (2008 г.) отмечено, что три нефтегазовые провинции вдоль береговой линии Гренландии могут иметь ресурсный потенциал, близкий к 53 млрд барр. углеводородов (нефть и газ, измеренные в единицах нефтяного эквивалента), что сопоставимо с суммарными ресурсами Северного моря.

Начало их освоения может создать основу для экономического суверенитета Гренландии. Сейчас провинция ежегодно получает субсидию в размере около 500 млн евро, в то время как экспорт рыбы обеспечивает доходы территории лишь на уровне 300 млн евро.

В настоящее время ведущие арктические государства (США, Канада и Норвегия) напрямую не декларируют цели быстрого освоения нефтегазовых ресурсов. Акцент делается на успешность дальнейшей добычи на ранее введенных месторождениях и повышение уровня извлечения углеводородов из них (формирование новой благоприятной институциональной среды и развитие инноваций).

Роль государства в этих странах – создать условия для эффективного освоения и выявления новых источников углеводородного сырья. Проекты в Арктике рассматриваются как поле совместной деятельности компаний из различных сфер и разных стран мира. Например, основные технологические процессы подводной разработки газоконденсатного месторождения «Снегурочка» в норвежском секторе Баренцева моря являются результатом объединенных усилий ученых разных стран (работы в центре SINTEF, разработка германской фирмой Linde AG технологии добычи и разделения углеводородов, строительство ряда объектов на верфях в Испании и т.д.).

Вопросы освоения нефтегазовых ресурсов Арктики особенно остро ставят не государства, а отдельные территории. Например, штат Аляска (США) и Гренландия (подмандатная Дании). Для них ускоренное освоение новых месторождений на арктическом шельфе – это вопрос формирования финансовых ресурсов для решения текущих и перспективных социально-экономических задач.

Опыт США, Канады и Норвегии показывает следующее:

•       в реализации нефтегазовых проектов в Арктике участвует весьма широкий спектр компаний – транснациональные, средние, мелкие и значительное число инновационных высокотехнологичных. Все компании могут быть эффективными партнерами при реализации проектов в Арктике;
•       интересы данных нефтегазовых компаний могут не совпадать с интересами арктических регионов;
•       не существует универсальных рецептов и схем взаимодействия арктических стран и регионов с компаниями нефтегазового сектора при определении условий освоения ресурсов недр. Но общей чертой является ориентация не столько на уровни добычи углеводородов, сколько на экономическую и социальную отдачу и для страны, и для арктических регионов;
•       действенность схем взаимоотношений с нефтегазовым сектором зависит не только от точки зрения страны и территории, но и от того, как учитываются интересы компаний (критерии и процедуры принятия решений, альтернативы, принимаемые во внимание, и т.д.).

Реализация проектов освоения нефтегазовых ресурсов в Арктике (по сравнению с более южными регионами) требует наличия более долгосрочных и скоординированных решений и мер, с гораздо большим вниманием к учету мультипликативных (спиновых) региональных эффектов. Эта особенность требует и соответствующей институционализации – многоуровневых, многоаспектных систем взаимодействия с большим числом участников.

Не только добыча углеводородов, но и реализация социальной ценности, сохранение окружающей среды и среды обитания коренных народов, национальная идентичность и безопасность и т.д. – все это отражается в нормах, правилах и процедурах, направленных на решение вопросов освоения нефтегазовых ресурсов в Арктике.

С прагматической (экономической) точки зрения, освоение нефтегазовых ресурсов в высоких широтах требует своевременного создания новых технологий, активного развития инновационных процессов (к этому подталкивают условия освоения месторождений), поощрения имеющихся и формирования новых поставщиков и подрядчиков (как продукции производственно-технического назначения, так и непроизводственных услуг). При этом все северные территории мира больше всего озабочены экологически безопасным ведением работ – от стадии поиска до транспортировки готовой углеводородной продукции.

Россия имеет длительную историю присутствия в Арктике – ведения хозяйственной деятельности не только на суше, но и на шельфе. На суше реализуются крупнейшие проекты в горнорудной (Кольский полуостров, Таймыр, Северо-Восток Якутии, Чукотка) и в нефтегазовой отраслях (интенсивно ведется освоение полуострова Ямал, осваивается Гыданский полуостров). В стране накоплен и определенный практический опыт реализации нефтегазовых проектов на арктическом шельфе.

По мнению специалистов, «Россия является мировым лидером по ряду позиций: по началу добычи на суше – с 1969 г. на Мессояхском и с 1972 г. – на Медвежьем месторождениях (на 8 и 5 лет раньше, чем на месторождении PrudhoeBay на Аляске); по объемам накопленной добычи углеводородов на суше (в 3,5 раза больше, чем на Аляске).За счет разработки Юрхаровского месторождения, основные запасы которого расположены под морским дном (Тазовская губа), с 2005 г. Россия является лидером по объемам добычи углеводородов на шельфе Арктики, опережая суммарную добычу США и Норвегии».

Освоение нефтегазовых ресурсов Арктики рассматривается в контексте развертывания инновационных процессов и решения задач социально-экономического развития северных и восточных районов страны. Но сегодняшние достижения в освоении нефтегазовых ресурсов Арктики базируются на использовании зарубежного технологического и производственного опыта и не могут служить основой для перехода в активную стадию процесса освоения на других нефтегазовых месторождениях шельфа Арктики.

Заметим, что вопросы управления недрами и формирования в арктическом нефтегазовом секторе привлекательной инновационно-ориентированной среды полностью выпали из поля зрения. 2020-й год, когда должна была начинаться реализация проектов освоения шельфовых месторождений Арктической зоны Российской Федерации, уже «на пороге», а научно-технические и прочие заделы – практически на нулевом уровне.

Одним вливанием государственных средств и подвижничеством руководства двух госкомпаний вряд ли можно сдвинуть дело с почти мертвой точки. Равно как и льготы сами по себе не являются стимулом и основанием для реализации долгосрочных и рискованных проектов.

По ряду причин исторического и организационного характера в России приоритет отдается легко администрируемым процессам регулирования и управления. Поэтому и было принято решение о сокращении числа активных участников процесса освоения арктических нефтегазовых ресурсов. В 2008 г. приняты поправки в закон «О недрах», разрешающие добывать нефть и газ на шельфе только тем компаниям, в которых государству принадлежит более 50% акций и у которых есть не менее 5 лет опыта подобной добычи.

Этим критериям соответствуют только ОАО «Роснефть» и ОАО «Газпром». (Отдельным решением в порядке исключения для выполнения международного договора с Вьетнамом в список допущенных к шельфу включили ОАО «Зарубежнефть», которое занималось шельфовыми проектами за рубежом.)

Декларированная необходимость ускоренного освоения ресурсов нефти и газа арктического шельфа (их изучения и подготовки к следующей активной фазе – добыче) вошла в противоречие с закрепленным в законодательстве подходом.

Ни финансовые, ни технологические, ни кадровые, ни организационные возможности российских компаний с государственным участием не позволяют сделать это в заявленные сроки (начиная с 2015 г., как отмечено в «Энергетической стратегии») и с необходимым качеством.

 Даже Минприроды РФ в конце 2012 – начале 2013 гг. стало «выражать обеспокоенность» аппетитами госкомпаний: «в случае удовлетворения заявок госкомпаний на лицензии (“Роснефть” претендует на 12 участков, “Газпром” – на 29) они получат до 80% перспективных участков шельфа сроком на 10 лет, а объемов геологоразведочных работ, на выполнении которых настаивает “Роснефть”, недостаточно для завершения регионального геологического изучения».

Минприроды предлагает госкомпаниям «сдавать в нераспределенный фонд для передачи частным инвесторам те участки, в которых они не заинтересованы». Другое противоречие – отсутствие у компаний систематического опыта и практических навыков работы по реализации крупных проектов на арктическом шельфе. Поэтому компании с государственным участием пошли по пути заключения альянсов с ведущими зарубежными нефтегазовыми компаниями, имеющими и развитые технологические системы разработки месторождений в Арктике, и опыт работы в «высоких широтах».

Например, «Роснефть» подписала в 2011 г. соглашения о стратегическом сотрудничестве на шельфе Арктики с британской BP и с американской ExxonMobil, а в 2012 г. – с норвежской Statoil.Из приведенных выше рассуждений и фактов следует, что Россия, наряду с Гренландией, весьма остро и спешно ставит вопросы освоения нефтегазовых ресурсов арктического шельфа. И вероятно, мы несколько переоцениваем свой практический опыт работы в Арктике и потенциал, которым располагаем. Если говорить о наличии сервисных и вспомогательных компаний, обеспечивающих реализацию сложных шельфовых проектов, то о возможностях северных регионов европейской части России свидетельствуют следующие цифры (за 2006 г.):

•       Архангельская и Мурманская области – население свыше 3 млн чел., число потенциальных поставщиков для участия в проектах по освоению шельфа арктических морей – менее 20 компаний;
•       норвежская провинция Рогаланд (основной район обеспечения и сопровождения работ по нефти и газу на шельфе Северного моря) – население около 400 тыс. чел., число компаний-подрядчиков и поставщиков на шельф Северного моря – свыше 500.

 Любая хозяйственная деятельность, имеющая своей целью достижение политических, социальных и иных (не чисто экономических) результатов, в конечном счете оценивается системой финансово-экономических показателей, отражающих расходы материальных, человеческих, природных, финансовых ресурсов в денежной форме. Сопоставление целевых показателей с финансово-экономическими позволяет оценить эффективность рассматриваемой хозяйственной деятельности.С экономической точки зрения, освоение нефтегазовых ресурсов Арктики повлечет за собой следующие обстоятельства:

а) повышенные издержки на учет особенностей «поведения» льдов и вечной мерзлоты в процессе сооружения и эксплуатации зданий и других объектов;

б) удлинение научно-производственно-экономических циклов реализации проектов (заблаговременное изучение и наличие специальной системы мониторинга).

Результаты расчетов (по весьма сложной агрегированной модели анализа и прогнозирования денежных потоков в экономике) в целом показывают, что для реализации полученного варианта развития необходимо привлечение для данных регионов «длинных денег». Важно рассматривать не только окупаемость конкретных проектов (она обеспечивается, как правило, за счет особых ценовых или налоговых условий), но и более широкую совокупность эффектов, которые порождают различные направления добычи углеводородов. Главное в реализации проектов в арктических регионах – не столько линейные, сколько синергетические эффекты, обеспечивающие диверсификацию и создание условий устойчивого социально-эколого-экономического развития рассматриваемых регионов. Решение данной задачи возможно по следующим направлениям:

•       развитие форм прямого участия государства в проектах (широко используется в Норвегии);
•       формирование новой институциональной среды – «конфигурации» всей налоговой системы и ее переориентация на обложение экономических результатов деятельности компаний, в разрезе отдельных месторождений и объектов освоения и разработки;
•       привлечение иностранных партнеров и развитие форм совместного осуществления проектов;
•       развитие сервисного и наукоемкого поддерживающего сектора – начиная от науки и образования и заканчивая поддержкой малых и средних венчурных фирм;
•       преодоление препятствий для вхождения малых и средних инновационных и венчурных компаний в нефтегазовый бизнес (обратная сторона усиления вертикально интегрированных компаний – возрастание таких барьеров, крупные компании не заинтересованы в работе с мелкими венчурными подрядчиками, из-за трудности администрирования и непредсказуемости результатов сотрудничества).

С учетом сегодняшнего технологического уровня отечественной промышленности и скорости реализации проектов по созданию собственных разработок и производств, локализация эффектов от освоения нефтегазовых проектов в Арктике и получение комплексного эффекта для всей отечественной промышленности вряд ли произойдут сами собой под влиянием «невидимых» рыночных сил.

Опыт Норвегии и Канады, совершивших за последние десятилетия рывок в технологическом развитии нефтегазовой отрасли, показывает необходимость последовательной научно-технической политики; целенаправленного усиления роли государства как регулятора технологического развития и как заказчика разработки новых технологических решений и инновационной наукоемкой продукции; прагматичного протекционизма в отношении местных промышленных, сервисных и инновационных компаний; разумной лицензионной политики; эффективного антимонопольного регулирования и жесткого контроля со стороны государства за проектно-технологической сферой деятельности компаний, реализующих новые проекты в рамках процедур совместного участия.

В целом реализация новых проектов в северных широтах требует использования новых принципов разведки, добычи, эксплуатации и транспортировки энергоресурсов. При этом должны быть воплощены в жизнь принципы и идеи устойчивого развития, что позволит не нарушать уникальное биоразнообразие северных территорий, способствовать сохранению историко-культурного наследия и традиционного недропользования для коренных малочисленных народов Севера, а также обеспечить оптимизацию использования природных ресурсов при рациональном размещении объектов хозяйственной деятельности.