Ушла из жизни президент фестиваля «Кунаки» Сулиета Кусова-Чухо

В понедельник утром из Махачкалы, где накануне завершился 12-й Северо-Кавказский фестиваль документального кино и авторских программ «Кунаки», пришла горькая весть: умерла бессменный президент этого творческого форума Сулиета Кусова-Чухо.

Биография Сулиеты Кусовой-Чухо

Сулиета Кусова родилась в Адыгее, годы учебы прошли в Краснодаре, где она окончила педагогический институт. Работала в Табасаранском районе Дагестана, преподавала зарубежную литературу в Майкопском пединституте, в 90-е годы возглавила редакцию художественного вещания в Нальчике.

12 лет назад Сулиета стала президентом фестиваля «Кунаки», что в переводе на русский означает «гости», а куначество — «гостеприимство». Вот почему именно так назвали творческий форум, родившийся в Лазаревском районе Сочи. Первые встречи «Кунаков» прошли на Кубани, а потом они собирались в Кабардино-Балкарии, Абхазии, а последний, 12-й фестиваль состоялся на днях в Дагестане. Для участия в нем режиссерами и журналистами из разных российских регионов, а также стран СНГ было заявлено свыше 300 кинолент, 50 из которых жюри отобрало для конкурсного показа в пяти номинациях.

— «Кунаки» объединили тех, кто живет проблемами современной России, — говорила Сулиета Кусова-Чухо. — И не важно, какой ты национальности. Важно взяться за руки и вместе решать эти проблемы, что мы стараемся делать все эти годы.

В один из последних фестивальных дней его участники вместе с журналистами Дагестана заложили Аллею в память о погибших журналистах. В Махачкале у Дома печати, где располагаются редакции большинства республиканских газет, они высадили 23 саженца клена: каждый символизирует память о погибшем журналисте. За последние четверть века за свою профессиональную деятельность в Дагестане были убиты 19 представителей СМИ.

По словам председателя Союза журналистов Дагестана Али Кималова, в ближайшее время Махачкалинская Аллея памяти о погибших журналистах пополнится еще одним саженцем клена: его высадят в честь Сулиеты Кусовой-Чухо, которую единомышленники называли «матерью Кавказа».

Интервью с Сулиетой Кусовой-Чухо

— Сулиета Аслановна, ощущаете ли Вы себя «восточной женщиной»?

— А почему у вас такой вопрос родился по отношению к кавказской женщине? Я вам сразу разграничиваю: Восток и Кавказ — разные вещи! Восток — это Восток. А Кавказ — это Кавказ. Это особая культура, особая цивилизация, особая ментальность. Это горы! Кавказ — это стык Востока и Запада. По Большому Кавказскому хребту проходит географическая разграничительная линия между Востоком и Западом. Именно выход России на кавказские пределы позволил ей быть евразийской страной, потому что за ним начинается Азия. Кавказ — это такой потрясающий замес европейской интеллигентности и азиатской патриархальности.

— Когда говорят о «патриархальности», перед глазами невольно встает образ зависящей от мужа женщины.

— Если бы наши женщины были такие забитые, «гаремные» жены, какими нас часто представляют, кто бы тогда растил и воспитывал таких сильных и крепких кавказских мужчин? Я ощущаю себя кавказской женщиной со всеми ее «параметрами» — я очень хорошо знаю свое место в семье. И это притом, что вы знаете меня как активного «общественного деятеля», публициста, организатора международного фестиваля.

Кто-то говорит, что у меня «крутой характер», что я очень властная и вообще «диктатор». Еще со школы я ощущала, что должна «обязательно в чем-то участвовать» и быть не в толпе, а вести за собой, быть лидером. Но все мое «лидерство» остается за пределами семьи.

У меня есть муж — сильный мужчина, которого мне послал Всевышний. Мы прожили уже 35 лет, вырастили трех детей — двух сыновей и дочь. И я очень хорошо знаю свое женское место в семейной иерархии.

Это не значит, что я позволю над собой издеваться, унижать себя. Я не вижу для этого повода, так как выполняю все свои обязанности в семье. А когда придет час защищать семью, я буду это делать, как львица, как это делают все кавказские женщины!

Точно также я буду защищать и свою родную землю, и, если будет нужно, большую Россию. При этом, простите за нескромность, я остаюсь нежной матерью, заботливой женой и хозяйкой на кухне.

— Вы хорошо говорите по-русски даже для русского человека. Но мне говорили, что в вас нет ни капли русской крови. Это правда?

— Действительно, я «продукт замеса» нескольких кровей, дитя многих народов. Мой отец, Аслан Ибрагимович Чухо — шапсуг, родился в ауле Афипсиб в Адыгее. Во время Великой Отечественной войны служил на Украине, в партизанском отряде, был тяжело ранен.

После войны его направили по партийной линии в Западную Белоруссию, присоединенную к СССР в 1939 году, где он стал председателем колхоза, поднимая его с нуля. Там он встретил мою маму, очень красивую женщину. По национальности она была полька-литовка-белоруска. От союза этих двух любящих людей родились я и два моих брата. Но когда мне было три года, папа привез меня в аул, к бабушке. И меня некоторое время воспитывала его старшая сестра — Чухо Именет Ибрагимовна, моя тетя.

Это была удивительная сильная женщина, прошедшая всю войну до Берлина в качестве военного хирурга. Она была прекрасным врачом, но, как гласит персидская поговорка, «под самой лампой всегда темно» — не смогла спасти от болезни свою 5-летнюю дочку Фатимочку, и детей больше не было. Тетя попросила моих родителей оставить меня в ее семье, фактически удочерить.

Они пошли ей навстречу, хотя это было, наверно, нелегко. До 2-го класса я жила в ауле и хорошо освоила шапсугский (адыгский) язык, весь уклад этой сельской кавказской жизни, что называется, ее «корневую систему». Но когда мне было 8 лет, к нам приехали погостить мои настоящие родители и братья, которых я считала двоюродными.

Приехала с ними и моя белорусская бабушка по маме, которая, вероятно, переживая за свою дочь, открыла мне семейный секрет. Я была так шокирована этой новостью, что меня пришлось снова отправить в Белоруссию, хотя тетю я очень любила и до конца ее жизни тоже называла «мамой».

Я очень многим обязана своей тетушке. Ее отец и мой дед — Ибрагим, был из переселенных с побережья в Краснодарский край шапсугов. По профессии он был шорник — делал из серебра сбруи и уздечки. Он был не очень богатым, но мудрым человеком. Он нанял своим детям русских учителей. И моя тетушка, например, изучала русский язык под руководством выпускницы Бестужевских курсов, дочери православного священника. Поэтому по-русски тетя говорила великолепно, что, наверно, от нее передалось и мне.

Должна сказать, что моя польско-литовско-белорусская кровь по матери не мешает мне ощущать себя шапсуженкой, а в более широком контексте ощущать себя человеком русской культуры.