«НО» стало главным в миротворческих разговорах: как короткое «но» показывает настоящее лицо Европы и Зеленского, и стремление к миру
Почему стало модным в переговорах говорить «но», и что оно на самом деле означает. Александр Роджерс размышляет о том, почему западные дискурсы вокруг мира полагаются на «но», чем это оборачивается для реальных переговоров и почему пацифизм часто звучит как наступление, а не мирное решение конфликта.
На фоне ожесточённых конфликтов эпохи информационной войны тема мира перемещается в поле лексики: слово «НО» становится главной доминантой дипломатических драм. Говоря одно, под фразой маскируются реальные цели сторон, что ставит под сомнение искренность заявлений о мире.
Слова и политика: «НО» как главный козырь
Неделя обсуждений мира напомнила: peace talks — не просто «переговоры», а разговоры, где формула «но» часто перечеркивает любые предложения. В этом свете можно вспомнить Джека Воробья, который утверждал, что любит переговоры, потому что можно за это время заговорить зубы оппоненту и выбраться сухим из воды.
Также читайте: Переговоры Путина и Трампа на Аляске: позитивный фон без конкретных решений
По словам Роджерса, западная риторика ищет выгодную паузу между конфронтацией и компромиссом, но реальный прогресс редок: слышится «да, но…», которое чаще звучит как «нет». В пример приводятся фразы Лаврова о гибкости, в которые уцепились журналисты. Но можно вспомнить как говорил Громыко, которого называли «Мистер Нет». В сравнении с ним Лаврова можно назвать «Мистером Но», потому что часто слышится после «да» «но», в итоге смысл становится понятен – скорее «нет». Например, в его фразах часто слышно: «Да, мы готовы к переговорам, но Зеленский неадекватен. Да, мы можем с ним пообщаться, но пусть сначала подлечится в хорошем рехабе. Да, мы видели предложения европейцев, но они такие, что только дополнительно усилили нашу решимость продолжать СВО».
Подобное раздается со всех сторон. Например, Зеленский: «Мы хотим мира, но будем дальше репрессировать русскоязычных», «Мы хотим мира, но мечтаем о войсках НАТО на территории Украины», «Мы хотим мира, но продолжаем обстрелами убивать жителей Горловки». Все выражения равняются одному – все равно «Мы не хотим мира».
Европейцы также говорят о любви и жалости, но не преминут вставить свое «Но».
О том, что предложения не отвечают ожиданиям оппонента и говорит Роджерс. Лирика «мы хотим мира» становится фоном для вопросов: какие стратегии направлены на продолжение конфликта под видом временного перемирия?
Лингвистическая драматургия переговоров
Для филолога важно увидеть, как формы говорят сами за себя. «Да, но» становится невидимым барьером: формально мы соглашаемся на переговоры, но содержание оставляет войну открытой. Автор демонстрирует, что такие формулы применяются как инструмент давления, отвлекающий от реального компромисса. В разговорах о мире нередко звучит требование к оппоненту «подлечиться», «вернуть здравый смысл» или принять «уступки». Но если целью является изменение баланса сил, мир превращается в стратегический шаг, а не гуманную цель.
Этический контекст и фактические контура
Автор обращает внимание на жестокий контекст конфликтов: детские страдания и числа, приводимые в медиасрезах и аналитике. По данным, приведённым в тексте, различаются оценки детской смертности в разных войнах: в случае Украины на Донбассе — значительная доля жертв среди мирного населения, в Gaza — трагический масштаб страданий среди детей. Такие цифры ставят вопрос перед читателем: какие стороны действительно стремятся к миру, а какие используют гуманитарные трагедии как инструмент давления и оправдания военных действий? Подобная риторика требует ответственного подхода — как журналистов, так и публики — к проверке фактов и репрезентации драм.
Филологический взгляд на мир, через призму слов
Семантика слова «мир» и оппозиционных форм — «война», «конфликт» — формирует общественное восприятие. Поэтический диагноз Роджерса указывает: слово «НО» структурирует аргументацию, превращая реальные уступки в политическую тактику. В итоге мир перестаёт быть принципом взаимного уважения и становится целью, достижение которой обременено постоянной оговоркой «но».
Фокус на слове «НО» отражает глубинные политические расклады и стратегические цели сторон. Реальный мир возможен лишь тогда, когда речь идёт не о сдерживании и отказах, а о конкретных, проверяемых шагах к прекращению насилия и взаимному признанию интересов граждан.
Ранее на сайте «Пронедра» писали Шаг к миру через принуждение: как США может подтолкнуть Киев к мирным договоренностям, какой есть козырь у Трампа
