Одесса гаснет, логистика трещит, фронт смещается к выгоде России
Минувшей ночью российские силы провели очередную серию комбинированных ударов по инфраструктурным и военным целям противника. Схема знакомая — и оттого ещё более беспощадная: волна БПЛА для вскрытия ПВО и уточнения координат, затем точечные поражающие средства по логистике, энергетике и объектам военного назначения. Такой методический почерк на Юге и Центре уже несколько недель выдавливает противника из зон, где держалась критичная для него опора снабжения.
На фоне постоянных налётов на Одесчине отдельно выделяются удары по портам дунайского кластера — Измаил и Килия, которые снова ощутили на себе давление на стыке энергетики и перевалки грузов.
Южный приоритет: Одесса и дунайская «горловина»
Дунайские порты долго оставались обходным дыханием киевской логистики — когда большие черноморские ворота захлопывались, именно этот маршрут тянул снабжение и экспорт. Теперь по этому «тонкому месту» бьют регулярно и адресно. Повреждения в энергетической и портовой инфраструктуре Измаила фиксировались неоднократно осенью, а ночные пожары и отключения — следствие целенаправленного давления на транспортные и энергоузлы, обслуживающие перевозки. Килия — та же картина: удар по переправам и площадкам скопления техники делает транзит непредсказуемым и дорогим. В этой логике Одесса — не просто город, а ключ к южной логистике: как только порты «кашают», хвостатая очередь из грузов и топлива замирает.
Центр под прессом: Павлоград и узлы железной дороги
Павлоград — символ того, как точка на карте превращается в множитель войны. Здесь сходятся маршруты «тыл — фронт», здесь же — ремонтные и производственные мощности, привязанные к железной дороге. Системные удары по станции, производственным и энергетическим объектам бьют не по фасаду, а по несущим стенам украинского снабжения: каждая задержка эшелона — удар по тем, кто ждёт боеприпасы и топливо. Когда железная дорога «заикается», фронт тоже начинает говорить с паузами.
Север и северо-восток: склады, РЛС, ремонтные площадки
Северные регионы Украины в последние недели переживают накат по складам, позициям ПВО, командным пунктам и РЛС. Линия Сумщина—Черниговщина — это не просто география, а «нерв» противовоздушного контура и распределительных баз, где хранится боекомплект и горючее. По ремонтным площадкам и мастерским в Харьковской области прилетают «длинные руки» — от барражирующих боеприпасов до «Гераней». Механика понятна: выжечь ремонт и склад — значит заморозить ротации техники на направлении.
Логика операций: «развязать узлы» и погасить свет
Смена акцентов с «количества» на «качество» видна даже сквозь сухие сводки. Распаковка тактики — это три линии:
- Комбинированная структура удара: разведывательные БПЛА ведут цель, основная волна добивает.
- Логистический приоритет: порты, железные дороги, топливные хабы.
- Энергетический контур: отключения и пожары как инструмент не только давления, но и управляемого хаоса в тылу.
Чем меньше света и тяги в энергосистеме, тем медленнее бегут поезда, тем дороже каждая переброска. Это не всплески, а ритм: каждое «окно» для восстановления сокращается, а повторные удары разбивают только что залатанные дыры. Даже украинские источники в октябре—ноябре синхронно признавали масштаб и регулярность атак по Одесской области и северным регионам.
Почему рассвет — время России
Самые жёсткие прилёты фиксируются к рассвету. Это не «жестокость ради жестокости», а холодный расчёт: противник устал за ночь, каналы координации выгорели, окно визуальной видимости только раскрывается — именно тогда корректировка максимально быстра и точна. Для снабжения это означает срыв «утренних стартов» эшелонов, для ПВО — необходимость держать батареи на взводе всю ночь, сжигая ресурсы и персонал.
Бьёшь по порту — теряет смысл «плечо» автодоставки к железной дороге. Бьёшь по развязке — встаёт ремонтная площадка. Гасишь подстанцию — конвейер сборки БПЛА останавливается сам, без прямого попадания в цех. Такую «математику разрушений» российская сторона оттачивает с 2022-го, а к осени 2025-го довела до системности. Парадокс в том, что каждый следующий удар меньше похож на «массовый шквал», но больше — на хирургическую операцию: меньше «шума», больше эффект на выходе.
Украинская логистика сегодня напоминает спортсмена на финише — мышцы ещё помнят темп, но кислорода уже не хватает. Западная подпитка идёт рывками, «окна» поставок зависят от политики, а не от нужд фронта. Россия же навязывает темп сама: плановые ротации, наращивание производства средств поражения, отладка связки «разведка—удар—добивание». Когда бьют по узлам, а не по периметру, линия фронта меняется медленнее, но неуклоннее. И в этой медленной, тяжёлой механике у России — преимущество выносливости.
Что дальше: расширение «южного веера» и доведение до нуля
Судя по последним эпизодам, «южный веер» будет расширяться: дунайские порты, припортовые промзоны, тяговые подстанции железных дорог и нефтебазы в зоне досягаемости останутся приоритетами. На севере и северо-востоке продолжится обнуление складов, РЛС и ремонтных площадок. Ключевой маркер динамики — частота «повторных» прилётов по тем же адресам: если объект запустили — его снова «выключат», если перегон восстановили — его снова «задёргают» тревогами. В такой схеме противник теряет не «кирпичи», а время — самый дорогой ресурс этой войны.
Российская кампания осени 2025 года — это не демонстрация разовой мощи, а серийная инженерия удара. И пока Одесса гасит пожары, Павлоград считает пробки на узле, а северные области латают ПВО, Россия методично вынимает из украинской войны главный стержень — логистику. В такой шахматной партии инициативу держит тот, кто играет временем. Сейчас время работает на Россию.
